«ФОРМАЛЬНЫЙ МЕТОД»

«ФОРМА́ЛЬНЫЙ МЕ́ТОД» в литературоведении, теоретическая концепция, утверждающая взгляд на художественную форму как категорию, определяющую специфику литературы и способную к саморазвитию. Как особое направление сложился на рубеже XIX—XX вв., первоначально — как реакция на импрессионистическую критику и позитивистски окрашенные направления в литературоведении и искусствознании (ср., например, культурно-историческая школа), позднее — как теоретически обосновываемая методика, устремленная к изучению внутренних (структурных) закономерностей художественного произведения.

На Западе в 1910-х гг. «Ф. м.» явственнее всего проявил себя в теории изобразительного искусства (Г. Вёльфлин) и при сравнительном изучении различных искусств (О. Вальцель), что имело положительным результатом наблюдения в области описательной (формальной) типологии. В литературоведении «Ф. м.» был представлен изучением «морфологии романа» (В. Дибелиус), «языковой стилистики» (Л. Шпитцер) и др. Методические принципы ряда разновидностей «Ф. м.» на Западе сводились к «пристальному чтению» произведения при игнорировании всех «внелитературных» компонентов. Итоги его развития в 1920-х гг. — утверждение статической описательной методики, отказ от генетических и эволюционных аспектов в изучении литературы.

Существенно иное явление по генезису и методологии — «формальная школа» в России (середина 1910-х — середина 1920-х гг.), исходившая не из искусствоведческих концепций, а из ориентации на лингвистику (что характерно в первую очередь для ОПОЯЗа и Московского лингвистического кружка). Учение И. А. Бодуэна де Куртенэ о языке как функциональной системе, переосмысленное применительно к литературным явлениям, способствовало переходу от ранней механистической доктрины, в соответствии с которой произведение рассматривалось как «сумма» (В. Б. Шкловский) составляющих его «приемов» («формальная поэтика»), к взгляду на произведение как «систему» (Ю. Н. Тынянов) функциональных единиц (представление, характерное для «функциональной поэтики»). Одновременно эволюционирует взгляд на основные понятия теоретической и исторической поэтики: от оценки формы как единственной носительницы художественной специфики, от игнорирования содержания как «внехудожественной» категории — к постановке и обоснованию в общем виде концепции «содержательной формы»; представление о смене литературных явлений как результате разрушения автоматизма восприятия (см. Прием) и борьбы «старшей» (канонизированной) линии с неканонизированной «младшей» линией вытесняется историко-литературным осмыслением эволюции жанров и стилей.

Плодотворным моментом в трудах представителей и сторонников «формальной школы» были конкретные исследования ряда ранее не изученных проблем — например, в работах, посвященных стилистическим формам речи и языка (В. В. Виноградов), рифме, метрике и композиции стиха (В. М. Жирмунский), соотношению семантики и стиховой конструкции (Тынянов), синтаксиса и поэтической интонации (Б. М. Эйхенбаум), ритма и метра (Б. В. Томашевский), языкотворчеству футуристов (Г. О. Винокур), ритму и синтаксису (О. М. Брик), сюжетосложению (Шкловский), произносительно-слуховой интерпретации художественной речи (С. И. Бернштейн), системному описанию волшебной сказки (В. Я. Пропп), поэтической фонетике (Е. Д. Поливанов), принципам фонологического изучения стиха (см. Фонология) и стилистической семантике (Р. О. Якобсон). На протяжении 20-х гг. были выдвинуты идеи, ставшие актуальными в развитии структурной поэтики, теории информации, семиотики, машинного перевода. Проблематика исследований названных ученых 2-й половины 20-х гг. несводима к положениям «Ф. м.». Так, для «функциональной поэтики» характерно признание недостаточности синхронического плана изучения поэтики и требование дополнения его планом диахроническим (см. Синхрония / диахрония), что имело следствием решительный выход за рамки «литературного ряда» и рассмотрение литературных систем в широком контексте литературного быта, социальной среды и исторической эпохи, которые, в свою очередь, системны. В дальнейшем ученые, разделявшие принципы «формальной школы», приходят к более широкому и универсальному научному методу постижения формы и содержания в их единстве.

На Западе к сходным представлениям пришли представители Пражского лингвистического кружка (Я. Мукаржовский, Н. С. Трубецкой), сохранив, однако, на определенное время элементы ранней доктрины «Ф. м.» (Р. Якобсон). В 20—30-х гг. «Ф. м.» пытается обновиться, сближаясь с «семантическим анализом» А. Ричардса, получив в Англии и США название «новой критики». В 40—50-х гг. положения «Ф. м.» нашли в Швейцарии поддержку в методике «интерпретации» произведений (В. Кайзер, Э. Штайгер) (см. Интерпретация). С середины XX в. идеи «Ф. м.» и ОПОЯЗа вызывают на Западе значительный интерес, что отчасти объясняется попытками создать неоформалистическую методологию в литературоведении. Претензии сторонников «Ф. м.» на исчерпывающее раскрытие художественной сущности литературы необоснованны, т. к. сущность и ценность литературы непостижимы вне органического единства формы и содержания.

Литература:
Шор Р., «Формальный метод» на Западе, в кн.: Ars poetica, в. 1, М., 1927;
Волошинов В. Н. [Бахтин М. М.], Марксизм и философия языка, 2 изд., М., 1930;
Семиотика и искусствометрия, М., 1972;
Бахтин М. М., Вопросы литературы и эстетики, М., 1975;
Виноградов В., Из истории изучения поэтики (20-е гг.), «Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка», 1975, т. 34, № 3;
Структурализм: «за» и «против», М., 1975;
Новое в зарубежной лингвистике, в. 9, М., 1980;
Hansen Löve A. A., Der russische Forma lismus, W., 1978.

также литературу при ст. ОПОЯЗ, Прием.

Д. Д. Ивлев.